Его хватало на всех, кто к нему приходил. Памяти архимандрита Виктора (Мамонтова)

Среди прихожан Феодоровского собора есть те, чья жизнь была связана с архимандритом Виктором.

Сегодня исполняется пять лет со дня смерти архимандрита Виктора (Мамонтова), настоятеля храма святой Ефросинии Полоцкой в г. Карсава, Латвия. Этот небольшой, почти сельский храм на окраине Латвии стал центром притяжения для многих людей.

Виктор Авраамович Мамонтов родился 10 сентября 1938 года в селе Новый Ямполь Амурской области. Закончил Южно-Сахалинский пединститут, работал учителем в деревенской школе, затем стал директором. Дальше — аспирантура МГПИ, а после защиты диссертации — преподавание русской литературы в том же институте.

«Белая гвардия» как повод поговорить о Боге

Один из студентов будущего архимандрита, Олег Воскресенский:

— В 1978 году я учился у Виктора Мамонтова на спецкурсе. В то время я очень интересовался творчеством Михаила Булгакова и выбрал его для своей дипломной работы. В одном из наших собеседований с отцом Виктором разговор зашел о той интонации, в которой была написана «Белая гвардия». Я стал работать над текстом, анализировать его, применяя разные литературоведческие и лингвистические подходы. Отец Виктор мне в этом горячо помогал. Мы регулярно встречались в течение года, я показывал, что у меня получалось, а он корректировал, поправлял, вдохновлял. Вот так и получилось, что я смог защититься по теме, неслыханной для того времени: «Образ Бога в романе М.А.Булгакова «Белая гвардия»».

Я был очень рад, что в моей жизни появился преподаватель, признававший бытие Бога, готовый размышлять и осмыслять этот вопрос. Конечно, мы не говорили напрямую о вере, о религии. Каким-то образом я обозначил свое представление о Боге, а мой преподаватель был достаточно деликатен в этом смысле, помогая мне разобраться в том свидетельстве, которое было у меня в руках, не навязывая своего. Вот такой была наша совместная работа в течение года.

Тогда я не оценил этого уникального, предоставленного мне провидением опыта общения с этим человеком. Но я хорошо запомнил его деликатность и, что отчасти парадоксально, вместе с его деликатностью и мягкостью — смелость и дерзновенность. Взять на себя ответственность за студента — это немалая смелость и немалая ответственность.

Так вот и получилось — его ли молитвами, Божиим ли промыслом, — что меня не отчислили, я получил диплом. Его замечания по ходу работы над текстом — это было побуждением к поиску, вдохновением на труд.

«Везде будьте, везде можно»

Путь христианской жизни Виктора Мамонтова начался в 1971 году — его крестил у себя на дому священник Дмитрий Дудко, а крестной стала Анастасия Цветаева. Будучи филологом, Виктор Мамонтов решил посвятить себя пастырскому служению, «ибо понял, что оно выше, чем служение литературе». Иноческое послушание отца Виктора началось в конце 1970-х гг. в Свято-Успенской Почаевской лавре, где он пробыл около двух лет. В монашество Виктор Мамонтов был пострижен митрополитом Рижским Леонидом 13 февраля 1980 года, а через несколько месяцев монах Виктор был рукоположен в сан диакона и пресвитера. В 1982 году иеромонах Виктор был назначен настоятелем храма в г. Карсава, в в котором и прослужил до конца своей жизни.

Вспоминает Наталья Иозенас:

— Сначала на оглашение к отцу Виктору попали мои родители: они были ищущими, интересующимися людьми. В 1998 году я приехала с детьми в Ригу, и мама предложила съездить в Карсаву. Это было целое приключение: на поезде до Резекне, а оттуда на «кукушке»… В результате мы провели там три недели, потому что каждый раз, когда я приходила к батюшке и спрашивала «Как нам дальше быть?», он отвечал «Ну, может, вы еще поживете?». Так мы прожили там и Преображение, и чудесный период Светлой седмицы, когда шли огласительные беседы. И хотя я была с маленьким сыном, отец Виктор нам просто сказал: «Везде будьте, везде можно». Даже мысли уехать оттуда не возникало.

Когда кто-то первый раз приезжал в Карсаву, отец Виктор приглашал его на беседу, но никогда не делал этого сразу. Как только человек приезжал, он давал возможность войти в тот ритм жизни, который был заведен: в шесть утра все читали утреню, и это было совершенно удивительное событие для меня как нецерковного человека. Ты фактически погружаешься в ритм монастырской жизни, потому что живешь на церковной территории, спишь в церковном доме, ходишь молиться в храм. Нам приносили продукты, а мы из них готовили. Ты вообще не выходишь за территорию, нет тебе нужды, и нет у тебя желания никуда выйти, что самое удивительное. Вот такая получалась монастырская жизнь.

Был такой комичный момент: когда я вернулась в Ригу и зашла в магазин, то по привычке перекрестилась, потому что три недели до этого я никуда больше не ходила, кроме храма.

Отца Виктора хватало на всех, кто к нему приходил. Это удивительное расширение границ человеческого сердца. Господь расширяет эти границы. И для нас тоже.

Другое дело, что мы не в состоянии так обо всех заботиться и печься, и помнить, как батюшка. У него руки очень давно болели, и кто-то подарил ему теплые перчатки из какой-то особой овчины. И буквально ему только подарили, а он тут же повернулся, с кем-то поговорил, за руку взял этого брата: «Ой, какие у тебя руки холодные! А у меня перчатки хорошие». И тут же отдавал. Это было его отличительной чертой. Ничего, ничего у него не оставалось, он все был готов отдать.

Если попытаться описать отца Виктора несколькими словами, то самыми уместными были бы: любовь, доброта, терпение, ум и принятие.

Он давал человеку свободу все понять самому

Довольно тесно с отцом Виктором была связана жизнь еще одной прихожанки нашего собора — Марии Комаровой.

— Впервые я попала в Карсаву в 1988 году. С тех пор, по возможности, я старалась использовать свой отпуск и свободное время на поездки к отцу Виктору. Ездила обычно летом и в феврале, на его именины. Иногда 3-4 раза в год получалось.

Знаете, когда ехала к батюшке, копились как-то проблемы и вопросы. Отец Виктор почти никогда не беседовал сразу после приезда — сначала человек погружался в ритм жизни, ходил на службы, молился, жил. И когда наступала через пару дней встреча с батюшкой — говорить было не о чем, потому что все решения были уже в голове. Часто получалось, что мне и спросить было уже нечего, и беседа шла на общие темы.

Отец Виктор был очень мудр и давал человеку такую свободу, чтобы он сам в душе, в голове все для себя определил, сделал какой-то вывод… Он никогда не навязывал свое мнение. Всегда давал возможность человеку самостоятельно принимать то или иное решение.

Отец Виктор был удивительно тонким и чувствительным человеком. Рядом с ним было всегда очень мирно и спокойно. Своим присутствием он вносил мир – это чувствовалось даже когда он подходил к храму. С его приближением совершенно менялась атмосфера. Батюшка был необыкновенно смиренный человек. Меня всегда поражало, что он никогда не возмущался. При этом нельзя сказать, что он был слабохарактерным, нет, он был очень собранным и сильным человеком.

Штрихи к портрету

Отец Виктор стал тем, через кого свет Евангелия и любви Христовой касался всех людей. Удивительная любовь, тихая и ласковая улыбка, доброта и уважение свободы другого человека — вот основные штрихи к портрету архимандрита Виктора.

Пять лет назад небольшой латвийский городок провожал праведника, который отдал этому месту 34 года своей жизни. Серый ноябрьский день светился тихой радостью и светом — даже смерть отца Виктора была пасхальной.

Текст: священник Вячеслав Завальный

Расшифровка бесед: Мария Беляева, Анастасия Васильева