Маргарита Белотелова (преподаватель религиоведения) "Во время проповеди отец Виктор ставил рядом кого-нибудь из детей"

В середине 90-х годов состоялся первый детский летний лагерь в карсавском приходе отца Виктора (Мамонтова). Дети и взрослые приехали из Москвы, но к ним сразу же стараниями батюшки присоединилась латвийская сторона, со временем в эту церковную среду стали приглашать и детей из детских домов.
     Вряд ли сейчас кто-то сумеет здраво объяснить, как родилась идея такой «заграничной» поездки, каким образом ее вообще удалось реализовать – начиная с того, что нужно было в очень короткие сроки оформить приглашение, визы для большого числа участников (никто из них в то время к тому же не имел заграничных паспортов), повезти их в маленькую умирающую латвийскую деревушку на границе с Россией непонятно зачем и т.п. Но когда произошла встреча с отцом Виктором тех, кто приехал, все стало очевидным – какие силы свыше усердно трудились над тем, чтобы эта встреча состоялась.

Как-то дети нарисовали карту Карсавы. Рисунок был не слишком умелым ввиду малолетства художников, и, чтобы не перепутать, его дополнили подписями: это – палатки, это – кухня, это – храм, это – лужайка, это – козы на лужайке, это – ангелы.

 

Действительно, это было то место, где мирно уживаются рядом и козы, и ангелы, и люди из самых разных уголков земли – те, кто приезжал к отцу Виктору – приезжал, чтобы войти в опыт общей жизни, в которой все, что мы делаем перед лицом Божьим, может быть благословенно и радостно.
   40-60 детей в возрасте от 5-6 лет до 14-15-ти, 20-40 взрослых. Жили в палатках, сооружали походную кухню, столовую под навесами на улице. В воскресные дни за трапезой число гостей переваливало за пару сотен человек.
    Отец Виктор абсолютно во всем участвовал — как будет устроен быт, кто где будет жить, как будем питаться, чем заниматься, куда поедем. Были и тонкие духовные отношения с людьми, но без длинных обстоятельных разговоров – все было предельно просто и кратко. Отец Виктор очень ценил любую хорошую возможность совместного христианского общения.
    Он не находился в детском лагере с утра до вечера, но казалось, отец Виктор все о нас знает, и мы успеваем разделить с ним все наши и простые, и важные события.
   Карсава находится почти на восточной границе Латвии, рядом с Псковской областью. А море, естественно, на западе – и ехать туда приходится часов пять-шесть в одну сторону. Мы сомневались, стоит ли. «Но ведь встреча с морем – это как встреча с Богом, перед тобой ощущение необъятного – как же не ехать?» – рассуждал вместе с нами отец Виктор. И все загорались поездкой.

   Одна из наших смен была посвящена разгадке истории погибшего средневекового города, расположенного не где-нибудь, а там, где сейчас стоит карсавский храм. Изучая найденную древнюю карту, дети заспорили: «Нет, это, конечно, подделка, краски современные!», и подошли спросить у батюшки. А он: «Да вы что?! Это же XV век!» И тут у всех сомнения снимаются, потому что это же сказал отец Виктор.
   В итоге дети днем раскопали в два раза больше, чем взрослые ночью закопали. Тогда отец Виктор говорит: «Раз так много ценностей, то давайте сделаем музей!» И действительно устроили музей в приходской сторожке, который отец Виктор затем по-настоящему освятил, и музей принял многих гостей, заслужил признание.
   В детские игры отцу Виктору удавалось ввести иное измерение. Все переживания детей – надежды, радости, верности дружбе, терпения, способности сделать ответственный выбор – обретали ясность в их собственной жизни, как будто бы находился нужный ключик, открывающий поиск понимания самого себя в этом мире перед людьми и Богом.
    Внутренний мир и покой отца Виктора, его искреннюю любовь и радость к каждому дети чувствовали мгновенно. Рядом с ним было просто и хорошо и самым маленьким, и «крутым» подросткам. Разговор мог быть и утонченно эстетическим, интеллектуально насыщенным, а мог быть как бы вообще «ни о чем»: о птичках, бабочках, облаках. Маленькие дети вообще очень любили закутаться в его монашеское облачение или просто прижаться к нему, и это общение переживалось как настоящее счастье.
    Однажды в лагере гостила группа детей из детского дома и перед прощанием все напоследок зашли в храм, подошли к иконам, как-то невольно собрались вокруг батюшки, и начался разговор.
   И вот уже кто-то вынес табуреточку для отца Виктора, остальные расселись вокруг него на коврике, а детдомовские воспитатели растеряли свои твердые намерения уехать поскорее. Как это бывает в Карсаве, время как будто потекло вспять – все сидели и вели совсем не запланированную, по-настоящему духовную беседу.
   Отец Виктор говорил о том, какие слова мы говорим Богу перед сном, о том, как мы просим Его принять в Свои руки дух наш. А потом задал детям вопрос: «А что мы скажем Богу, когда проснемся утром?» И вдруг одна девочка, у которой, видимо, эта логическая цепочка была в голове четко построена, говорит: «Как что, нам надо попросить, чтобы Бог отдал наш дух обратно».

Отец Виктор умел удивительным образом «использовать» искренние детские ответы (реагируя на них без тени улыбки, а удержаться было действительно трудно) для того, чтобы в общей беседе возникла особая открытость всех присутствующих друг другу и Богу.

И никто не уставал в таком общении. Вот вроде бы напряженная духовная тема, и обычно мы натужно думаем, как детям сказать об этом, о том… А у него получалось говорить с ними об очень важных вещах легко и просто.
   На тех богослужениях, где присутствовало достаточно много детей, отец Виктор часто, начиная проповедь на Евангелие, ставил рядом с собой кого-нибудь из детей – из тех, кто облеплял в это время пространство амвона, – и начинал задавать ему вопросы. Вот так они и проповедовали евангельское слово: один «устами младенцев…» и другой – тот, кто по-настоящему вместил «будьте как дети…»
    Однажды я увидела в одном из городов Латвии, как лютеране – и взрослые, и дети – совершают ночью крестный ход и, останавливаясь в разных местах города, совершают молитву об этом месте. И мы с отцом Виктором подумали, почему бы не сделать это в Карсаве. Мэр нам подсказал несколько мест в городе, о которых можно было бы помолиться. Вместе с батюшкой написали чин ночного молитвенного шествия.
     Все начиналось в храме в то время, когда сумерки уже густели, затем шли с пением и зажженными свечами и факелами по городу, в каждом месте намеченных остановок совершалась ектения, которую составляли в том числе и дети, читали отрывки из Писания, проповедовали. 

     За несколько лет Карсава привыкла и радовалась такому крестному ходу, люди выходили на пороги домов со свечами. Нас встречал католический приход у своего храма. Завершалось все на братском кладбище. Отец Виктор говорил, что мы берем с собой столько свечей, сколько людей в братских могилах, и дети зажигали сотни свечей, глубоко переживая и осознавая все происходящее, слушая евангельское чтение «нет большей любви, как если кто положит душу свою за други своя». И там, на кладбище, казалось, что уходит граница, разделяющая живых и мертвых.
    В одной из наших поездок в детский дом произошла такая история. Не так давно в нем появился худенький 10-летний мальчик, поведение которого было вызывающе агрессивным, он никого не подпускал к себе. Попал он в детский дом из воровской шайки, которая использовала его в деле как ловкого лазутчика в дома через щели и форточки. В детском доме нас замечательно встречали, отца Виктора посадили на почетное место, и все было очень хорошо. Вдруг откуда-то выскочил этот мальчишка и, подбежав к отцу Виктору, изо всей силы больно дернул его за бороду. А отец Виктор «воспользовался» этим: он крепко-крепко обнял мальчика, который держал его за бороду. И мальчик принял эти объятия, он в них растаял. Потом между ними началась настоящая дружба.
    В другой раз поехали мы на целый день на местную мельницу. Возвращаемся поздно, впечатлений много, уже темнеет, еще нужно служить вечерню... И когда проезжали место, где находятся развалины настоящего средневекового рыцарского замка, отец Виктор вдруг говорит: «Ну, эти же дети не видели замок». Я с ужасом представляю, как мы будем почти в темноте выпускать детей на эти развалины, как они залезут наверх, как их потом собирать. А он говорит: «Ну как же мы это не посмотрим?» Мы останавливаемся, все дети, конечно, сразу залезли на стены. Взрослые напряглись, думая, как их потом снимать. А отец Виктор дал им возможность посмотреть руины, а потом просто повернулся и пошел по склону холма, на котором этот замок расположен. Дети как в замедленном фильме плавно стекали с этих стен, как ручейки, вслед за ним.

Как-то после богослужения в день памяти Серафима Саровского отец Виктор говорил с детьми о святых. «А какой он, святой человек?» – спрашивает батюшка прежде самих детей. «Ну, он такой… – поясняет восьмилетняя Оля. – Он светится – ну, не в темноте. Он полный – не в смысле толстый… ну, в общем, он такой, как вы…»

Наверное, легче всего понять, каким должен быть святой, если повезет его увидеть воочию.